Во время блокады в Ленинграде хотели разобрать Петропавловку и Адмиралтейство

Город рушился, но не сдавался.

Фото: Тимур ХАНОВ

ЧЕРТОВА ДЮЖИНА

- Как для вас началась война?

- 22 июня я был на комсомольском кроссе в Удельном парке. Бежали заводской командой. Обыграли всех. Когда выходили из душа, услышали сообщение Молотова. Ходили группками, думали, что же делать. Решили с коллегами идти добровольцами на фронт. Работали мы на оптическом заводе «Прогресс» рядом с Финляндским вокзалом. Однако директор сказал: «Кто же будет выпускать военную продукцию? Запру всех в казармах, и будете сидеть под замком». Но некоторые все же собрались уходить. В том числе и я. Началась наша боевая история. Забросили нас в тыл к немцам. Из 113 человек вернулись тринадцать. Чертова дюжина.

- Сколько вам лет тогда было?

- Семнадцать.

- Как же вас на фронт взяли?

- Старшие ребята, спортсмены, попросили за меня. Сказали, что я парень проверенный, хороший. Еще знание немецкого помогло: я по-немецки, как по-русски говорил.

- Где язык выучили?

- В Ленинграде до войны было четыре лучшие школы, где преподавали немецкий язык. Я учился в одной из них - гимназии Петра Великого. Процентов семьдесят учителей - немцы. Но наши, родные. Их деды когда-то приехали строить Петербург. В школе три дня предметы шли на русском, три дня - на немецком. И только попробуй в день немецкого заговорить на другом языке - высекут. А если в дневнике замечание напишут, еще и дома попадет.

- Вас, можно сказать, неподготовленными отправили в самый тыл врага…

- Нас забросили в деревню Теребушино. Это под Псковом. Мы оказались в этом месте, когда еще шли бои за Псков. Создали себе базу. Землянки. Все это сделали в болоте. Там была небольшая песчаная возвышенность. В этот песок мы влезли, вгрызлись.

Наша задача сначала была пропускать немцев и наблюдать, какие колонны движутся в сторону города. Сообщали по радио, что движутся такие-то колонны, везут такие-то орудия. Потом наши самолеты прилетали и бомбили их. Так мы удачно работали. Ловили штабных офицеров, которые двигались в колясках на мотоциклах.

Но разведгруппу вычислили. Выжили тринадцать человек.

Ребята после прорыва рассматривали свои вещи, у всех что-то прострелено. Мне одному повезло: ни одной дырочки не нашел. На Ленинград было выйти невозможно, там уже Лужский рубеж создавался. Так что направились на восток. Вышли в сторону города Медведь. Затем - на Старую Руссу. Потом на Новгород. А из Новгорода тогда ходили пароходы в сторону Октябрьской железной дороги. Добрались до станции Волхов Мост, успели на последние поезда, которые шли из Москвы в Ленинград. Прыгнули в товарный вагон. Сошли в районе еврейского кладбища. Оттуда на последних трамваях добрались до дома.

Михаил Михайлович Бобров.

Фото: Александр ГЛУЗ

- Как дома встретили?

- Мама со слезами. Я весь грязный, в гражданской одежде. Папа спросил: «Не дезертировали?» Я говорю: «Пап, ну что ты! Завтра пойдем вместе в штаб и разберешься». А в штабе сидел дежурный офицер. Он уже знал о нашей печальной истории, что отряд погиб. Стали писать отчеты. Нам дали три дня на отдых.

ГОСПИТАЛЬ В ИНЖЕНЕРНОМ

- Вы были контужены. Как это случилось?

- В одной из разведок. Прилетел третий снаряд, после которого я ничего не помню. Ребята меня забрали. Погрузили в катер и отправили в Кронштадтский госпиталь. Там я был три дня. Ничего не слышал. Не говорил, наверное, месяц с лишним. Больше! Месяца два! На третий день из Кронштадта нас вывезли в Ленинград, в Инженерный замок. В нем находился большой госпиталь. И вот в этом госпитале я приводил себя в порядок с помощью великого Джанелидзе. Сейчас его именем институт назван. Интересный человек. Он многих спас.

- Как же вы оказались в бригаде верхолазов-маскировщиков?

- В госпитале меня нашли мои друзья. Алоиз Зембе позвал в группу верхолазов, которая маскировала все золотые доминанты города: шпили Петропавловской крепости, Адмиралтейства, Инженерного замка, купол Исаакия, маковки Никольской церкви.

- Для чего это делали?

- Город начали прицельно бомбить. Доминанты выдавали Ленинград противнику не только днем, но и ночью - они блестели от луны. Однажды наши разведчики притащили офицеров-артиллеристов, которые стреляли по городу. При них обнаружили карты, на которых были указаны все наши доминанты. Мало того, еще и с точным расстоянием до них. Поэтому проблем с ориентирами у немцев не было. Стало ясно, что нужно как-то скрыть эти ориентиры.

- Их даже планировали разобрать…

- Серьезно об этом говорили. Солидные люди. А ты попробуй разобрать Исаакиевский собор! Во-первых, нужны рабочие руки, а они все на фронте. Во-вторых, все необходимо покрыть антикоррозийным составом, пронумеровать, складировать где-то, оставить. Этот вариант отпал. Тогда предложили использовать леса. Но все материалы ушли на фронт. Да и любая зажигалка, попавшая сюда, вызвала бы пожар. Закончилось бы все печально. Решили использовать аэростаты, чтобы они с воздуха загораживали доминанты. Специально на тросах поднимала «колбасы» на высоту 1200-1300 метров. Но и они полностью не справлялись с поставленной задачей.

Архитектор Василеостровского района Наташенька Уствольская предложила использовать альпинистов, находящихся в городе. Нашли Олю Фирсову, она в этот момент разгружала мины в порту. От Оли тянулась ниточка к ее подруге Аллочке Пригожевой. В городе видели Алоиза Зембо, который не призывался. Он был в финскую войну тяжело ранен и получил белый билет. Кто-то прослышал, что я лежу в Инженером замке. Тогда за мной и пришел Алоиз. А я уже шкондылял с палочкой. Составили официальное письмо главврачу, чтобы меня отпустили. И наша четверка начала работать.

Изможденные люди спасали главное достояние - прекрасную архитектуру и скульптуры.

Фото: Тимур ХАНОВ

ПОХЛЕБКА ИЗ ГОЛУБЕЙ

- О чем думали, сидя наверху?

- О работе! Если в горах забрался на вершину, можно подумать: «Дурак старый, надо же куда запер». Страшнее ведь не забираться - спускаться. Все аварии, жертвы, травмы чаще всего происходят на спуске.

- Каждый день домой возвращались после работы?

- Поначалу мы дома ночевали. А потом сил возвращаться не было, прямо в Петропавловском соборе спали, где царевич Алексей похоронен. Притащили матрас большой, положили. Сделали утепление из досок, в углу поставили печку-буржуечку. Там и ночевали. Днем город обстреливали. Поэтому днем мы отсыпались, а ночью выходили. Весь город горит, наши тоже бомбят. Зенитки включаются. А ты сидишь наверху и думаешь: «Выстоим, победим!» Удивительная вещь! Как нам нужно гордиться этим городом! А некоторые молодые ребята ничего не знают, не видят, не читают. А ведь в это надо окунуться.

- Еды не хватало?

- Мы получали всего 125 граммов хлеба в день. Не 250, как рабочие, а 125. Это была карточка иждивенцев, служащих. Почему так? Считали, что мы не рабочий класс. Однажды, когда мы маскировали шпиль, увидели, что какая-то делегация к нам пришла. Стоят внизу. Там были военные люди. Кто-то из них спросил: «По две рабочие карточки получаете?» Я честно ответил, что нет. Какой-то молодой мужчина в военной форме это себе записал. Не поверите, на следующий день приходим, а нам уже дали двойную порцию.

– Чем еще питались?

– Мы спасались тем, что ловили ворон и голубей. Какая же вкусная похлебка из голубей! Честное слово. Чудесная. Голубиное мясо хорошее. Ворона жесткая, варить долго надо.

- Есть ли место любви на войне?

- Ну мы же не деревянные! Помню, раненый, контуженый, вернулся с фронта. Еще не целовался ни с кем. Жизнь в городе идет своим чередом, кафе «Норд» работает. Зашли туда с другом. Я - с забинтованной башкой и палочкой. Познакомились с двумя подружками. Засиделись. А уже ввели комендантский час. Надо было девочек проводить, пока трамваи ходят. Коля в одну сторону повез подружку, а я в другую. Время позднее, пока довезли их до дома, двигаться уже нельзя было. Не будешь же сидеть в парадном. Девушка пригласила домой. Так началась мужская жизнь. Хорошая девчонка была. Правда, потом ее больше никогда не видел.

Такого центр не видел еще никогда - главные площади превратились в... огород.

Фото: Тимур ХАНОВ

- 9 августа 1942 года вы были на концерте, где исполнялась Седьмая симфония Шостаковича…

- Это сказка! Дирижировал оркестром Карл Элиасберг. Он получил список музыкантов с указанием, кто на каких участках фронта находится. Собрали всех, подпитали, одели, все вдохнули нормальной жизни. Партитуры привезли из Куйбышева (теперь Самара. - Прим. автора). Были серьезные репетиции. На открытии присутствовало все руководство города. Я тоже оказался первым слушателем. Что было в зале! Пришли кто с палочкой, кто с перевязанной рукой, в халатах. Всех пустили. В проходах сидели. Все было забито! Два раза свет выключался, оркестр все равно играл. Сейчас Би-би-си снимает фильм о Седьмой симфонии Шостаковича. Потом у нас покажут.

Многие считают, что Ленинград в блокаду превратился в кладбище. Это не так. Театры работали, люди ходили в филармонию, кино, публичную библиотеку. Здесь жили, любили, рожали.

ДОСЛОВНО

«Любите свой город! Он самый красивый. Правда, нет краше города и нет нигде панорамы лучше, чем наша. Белые ночи, мосты, каналы. Самые счастливые люди - это те, кто здесь живет и работает».