"Отдадим много сил своей стране и народу и научимся еще ревностнее служить Родине"
Всеволод Альбертович Михельсон.
Всеволод Альбертович Михельсон (31 марта 1911 г. – 20 января 1997 г.) – доктор филологических наук, профессор, автор более 90 научных трудов по русской литературе. В 1930 году окончил литературно-лингвистическое отделение Краснодарского пединститута; в 1934 г. – аспирантуру при Московском педагогическом институте им. В.И. Ленина. С 1935 г. работал в Краснодарском пединституте (ныне Кубанский государственный университет), где более сорока лет заведовал кафедрой русской литературы. В 1942 г. ушёл на фронт. Окончил курсы младших лейтенантов, затем Военный институт иностранных языков. Служил военным переводчиком в 16-й гвардейской воздушно-десантной бригаде. Воевал на Карельском фронте, форсировал реку Свирь, за что в августе 1944 г. был награждён орденом Красной Звезды. С января 1945 по апрель 1945 г. участвовал в боях под Бреслау (Вроцлав). В октябре 1945 г. вернулся к преподавательской работе в Краснодарском педагогическом институте. Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русской литературы В.А. Михельсон воспитал достойную смену учеников, ставших прекрасными учителями, писателями, журналистами, учёными.
6 октября 1942 г.
Дорогая Мария Васильевна! Вторично пишу вам в надежде найти следы Лидочки, которая должна была вам написать. Лидочка – самая большая моя привязанность, самое дорогое в моей жизни. Только бы выбралась она из военной суматохи и добралась до вас… Лидочка вышла из Краснодара пешком в первых числах августа, дней за пять до падения города, с эшелоном нашего института, с ними были четыре подводы, человек 25 шло самих научных работников, многие из них – очень милые люди, среди них – сотрудник нашей кафедры И.И. Кравченко, его жена и сын, Богданович с дочкой и женой и ряд других. Не все из ушедших внушают мне доверие, многие из них были собутыльниками тех сволочей, которые впоследствии остались у немцев. Мать и сестра двинуться не смогли. Старуха в последние дни была уже совершенно на себя не похожа. Наверное, я уже их потерял. Надеюсь, что я и вы сохраним самое для нас ценное – Лидочку. Она шла по маршруту: Сочи – Сухуми – Тбилиси – Баку. Если она спокойно дошла до Туапсе, значит, она дошла благополучно. Я от Краснодара сохранил ключ от комнаты, носовой платок и пару носков, больше ничего у меня нет, ни одной Лидочкиной карточки. Прошу вас, пришлите парочку Лидиных фото. Может быть, не так далеко то время, когда мы выбьем румынско-немецкую сволочь из родного города и родной земли. Может, ещё суждено нам быть счастливыми, а если не нам, то другим нашим людям на нашей земле. А пока надо много и много для этого сделать. Ув. вас Михельсон.
1942 г.
Дорогие мои Лидочка и Мария Васильевна! Целую мою дорогую девочку, отчаянную путешественницу… за жизнь которой я очень и очень опасался. Молодец, Лидка! Дай лапу. Вынесла все трудности и добралась до пристани. Когда вы ушли, мне стало известно о десантах в Белореченской и Армавире, а вы приняли именно этот маршрут. Как я себя ругал, что не настоял на маршруте на Горячий Ключ. Я начал наводить справки, написал в Сочи, в «Большевик», секретарю редакции, он мне ответил: «Нет, группы П.И. в Сочи не было», и в Крайисполкоме ничего не знают… А теперь я спокоен и счастлив. От сердца отлегло. Мало надежды, что наши выживут в Краснодаре, но пока хочу надеяться. Коша, пришли мне обязательно свою фотокарточку, так как у меня вытянули бумажник, и я лишился всех документов и твоей мордочки…
Я два месяца провёл в окопах на передовой и получил повышение, стал писарем штаба батальона «в уважение» к моей квалификации. Теперь живу в блиндаже от передовой на 800 метров. Я узнал всё: румынскую «музыку» и ночь под дождём, и день под дождём, без костров, и снова такая ночь, и снова, и представь себе, никакого гриппа. Здоров, как вол. Когда-то увидимся?
Но смотри, если ты найдёшь своих старых кавалеров или вообще какую-нибудь тыловую крысу, то смотри, я теперь увешан гранатами и автоматами, и эту тыловую крысу застрелю и вообще могу в Кирове наделать много шума. Без шуток, тем, кто мать и сестру выдал, вернусь в Краснодар, весь двор перестреляю, как собак. Отношение ко мне со стороны начштаба, бойцов очень хорошее…
16 декабря 1942 г.
Родненькая Лидочка! Целую и жму лапу! Получил твои письма, напиши скорее, как шла, как миновали прифронтовую полосу, как ехалось дальше, как тебя там обокрали. Как с тёплым пальто? Я ещё в Краснодаре очень волновался о твоей судьбе. Под Армавиром развернулись десантные операции, ну, думаю, попадут под десант. В городе многие сволочи, а институт оказался притоном подлых изменников, распускали тревожные слухи, например, что на вас напало стадо эвакуированных быков, Кириенко убит, лошади убиты, а судьба остальных неизвестна, или что Флюстикова кому-то прислала письмо, что вы возвращаетесь, и т.д. Но вот всё в порядке, и я счастлив. Как я живу? Вот сейчас ночь, я сижу в блиндаже и пишу тебе письмо, как видишь, черниламм, всё оборудовано, как часы. Повар рассказывает о службе в царской армии, два старших лейтенанта слушают его, матерясь от восхищения в наиболее интересных местах, телефонист кричит: «Байкал, Байкал, Юпитер, не мешайте!» А я под румынскую музыку пишу письмо. «Скрипачи», «мамалыжники» – называют бойцы румын. А один командир роты в донесении так и написал: «Убито 13 сопливых». День и ночь уже привычный оркестр: громыхают «Катюши», рявкают немецкие четырёхствольные «Ванюши», бухают миномёты и прочие инструменты. А ночью иллюминация, всю ночь ракеты, трассирующие пули, как в горсаду «Море огня». В общем, весело и сердито. А письмо преспокойно пишется. Я сейчас работаю агитатором, хожу по землянкам и блиндажам, дотам и дзотам, веду беседы с бойцами, большей частью, не на литературные, а на политические темы. Бойцам нравится. Непосредственно на передовой сейчас не нахожусь, но живу очень близко и бываю ежедневно. Любаша осталась в Краснодаре. Ника проектировала ехать с ней в одну из близлежащих горных станиц и была права, немцев туда не впустили, но выехать им не пришлось. Лаптевы, Руфины, Очереты остались у немцев, Бескровный, очевидно, дезертировал после призыва. По крайней мере, Варвара его ждала. Мать их… Мы им ещё припомним. (Перехожу на трофейную открытку). Недавно ребята разбили немецкий блиндаж. Убили матёрого немчуру, офицера, судя по фото – помесь совы, шакала и крокодила. Забрали оружие, сигареты и шоколад, ром, бумагу и открытки, и одеколон, бритвы и пр. На днях поймали «языка», румына. Говорит по-русски. Я ему говорю: «Скоро Бухарест капут!» «Да, да, – отвечает, – ой, ой, румын, гайда Бухарест, капут, капут». Всякие дела поглощают внимание и время. Обстановка боевая. Но в минуты отдыха засосёт, и вспоминается совсем другое: недавнее милое прошлое. Я прихожу домой, ты меня узнаёшь по походке и высовываешь свою милую головку в дверь. Над столом горит лампа, в комнате приятно, кипит наш чайничек, стоит твой королевски приготовленный жареный лук, мы идём по тёмной-тёмной улице за сушками и вообще на добычу. Лежат мои горы книг. Всё пропало, всё надо начинать заново, если живы останемся. Но это наживём, станем старше, закалённее, опытнее, умнее, хлебнём горя и будем лучше чувствовать счастье, узнаем одиночество и будем больше ценить друг друга. Отдадим много сил своей стране и народу и научимся ещё ревностнее служить родине. Целую, мою дорогую, бесценную девочку, жду письма, фото. Севка.
23 декабря 1942 г.
Здесь, в землянке, над которой всю ночь шумят дубы, гудят и стонут от норд-оста, а их заглушает бессменный оркестр пулемётов всех калибров, миномётов всех калибров, автоматов и прочего музыкального инструмента, сижу я и строчу тебе письмо. Пишу моей Коше часто и много, как выдаётся свободная минутка… Твои милые письма приносят много радости, бодрости... семейного, уютного, мирного прошлого и будущего, во что я твёрдо верю. Смерть летает над нашей головой и бродит за нами по пятам. Может быть, она, эта привезённая к нам фашистами старуха, и звезданёт меня миной или пулей румынского автоматчика. Но эта смерть, грозная и сверкающая металлом, смотрит с мушки советского <...>. Разной немецко-румынско-кубанской падали и дохлятины иностранной валяется вокруг в достаточном количестве. У немцев на поясах, на бляхах написано: «С нами Бог», а с нами – Родина, любовь, добрые пожелания всех близких и всего народа, а со мной – твоя драгоценная, трижды дорогая любовь. В новой обстановке я прижился, привык, всё это стало своим, родным, тем, что заменяет дом, семью, таким дорогим и близким. Я в прекрасных отношениях с бойцами, и уже знаком весь полк. Куда ни придёшь, всюду знакомые. Живу себе поживаю, воюю, сколько сил имею. И не намерен плакаться… Бойцы любят мои беседы и с удовольствием слушают. Проводил беседы на темы: «Наша уверенность в победе», «Европа под игом Гитлера»… Беседа в 300 метрах от кукурузных румынских вояк и мышиных немецких мундиров – это новая форма лекций, к которой я уже привык. Румынско-немецкой дохлятины насмотрелся я вдоволь, и приятно смотреть, хотя, ты знаешь, я человек не кровожадный. Одному на днях отстрелили яйца, так и помре без яиц, его румынская мадам, карточки которой у него были, может купить себе теперь пару яиц на базаре, если Гитлер не все яйца из Румынии вывез. А от одного осталось 1,5 кило кукурузных мозгов, а брюхо и прочие внутренности друзья утащили. Румын без мозгов теперь стоит и скучает. Ну, довольно о кукурузных яйцах и мозгах. …Спасибо за посылку, хоть не получил ещё, но предвкушаю. Там ещё одному старшему лейтенанту идёт. Мы с ним обдумываем общий банкет. До свидания.
Проект «Письма с фронта» создан КП совместно с идейным вдохновителем и автором одноименного четырехтомника, Заслуженным журналистом Кубани Татьяной Андреевной Василевской при поддержке строительной компании «АСК».
«АСК» горды за прошлое, уверены в будущем!