Истории первых переселенцев: «Немецкий мальчик не хотел уезжать и искал защиты в нашем доме»

Тамара Ивановна с дочкой.

Фото: семейный архив.

«Это не учения - это война»

Тамара Ивановна Вавилова (в девичестве Костылева) родилась 20 апреля 1936 года в Красном Селе под Ленинградом.

- В нашей семье все дети родились в разных местах, потому что папа, Иван Васильевич Костылев, был офицером-кавалеристом. Тогда не было таких оседлых военных, как сегодня, и за год мы могли два места жительства сменить. Родители мои поженились, по-моему, в 1930 году. У мамы, Марии Николаевны, это был второй брак: от первого у нее был сын Николай, а потом она папе еще восемь детей родила. Четверых, включая меня, она родила до войны, одного во время войны (Вадик почти сразу умер), и еще троих – после.

Иван Костылев, как и многие кавалеристы, перед войной был вынужден переучиваться «с коня на бронетехнику». Попал он в 131-ю стрелковую дивизию к полковнику Николаю Калинину. Соединение это с осени 1940 года постепенно механизировалось, а находившийся в его составе 115-й отдельный разведбатальон (им и командовал капитан Костылев), укомплектовали плавающими танками.

Отец нашей героини Иван Васильевич Костылев.

Фото: семейный архив.

- Перед войной папу направили в Новоград-Волынский. Там, в военном городке, мы и оказались во время немецкого нападения. Рано утром 22 июня отца подняли по тревоге. Он сразу куда-то убежал, а через некоторое время пришел его адъютант за «тревожным чемоданчиком». Я очень хорошо его помню: этот молодой человек в военной форме часто стоял у нас у порога и улыбался. Адъютант нам и сказал, что это не учения, а началась настоящая война. Перед уходом он вывел маму на балкон и показал, где сейчас папа. Там было скопление военных машин, которые куда-то уезжали. С того момента мы папу четыре года не видели и не получали от него ни единой весточки. Но мама никогда не плакала, а только говорила: «Мой муж вернется!»

Бомбардировки военного городка и эвакуация

Вскоре в эпицентре военных действий оказались и семьи военных.

- Нас немецкие самолеты начали бомбить на следующий день, 23 июня. В это время мы все еще оставались в военном городке. Рядом с домами, если поляну перебежать, росла полоса деревьев. Как только объявили тревогу, мы все побежали туда и спрятались. Немцы городок не тронули, а бомбить начали наш лесок. Было очень много убитых, которых потом вывозили машинами. На следующий день нас еще не успели эвакуировать, и снова началась бомбежка. Все опять побежали в лесок. Мы с семьей выбежали, но тут увидели, что в окне младший брат стоит – его в панике просто забыли. Нас ведь много было: бабушка, мама беременная и нас, детей, пятеро. Что было делать, ребенка же не бросишь. Мы все побежали обратно, а в это время немцы уже налетели и начали бомбить. Мы всей семьей легли под кустик и живы остались. А почти всех, кто убежал раньше нас, уничтожили. Это все были офицерские жены с детьми.

Эвакуация из Новоград-Волынского, по словам Тамары Ивановны, проходила под непрерывными бомбардировками.

- Багаж отправлялся отдельно от нас. Мы ничего не делали, руководили погрузкой в эшелон остававшиеся военные, они и скомандовали куда сесть. Потом мы поехали, и нас быстро остановили. Мама спрашивает: «Почему остановка? Ведь останавливаться нельзя». Нам объяснили, что нужно пропустить военный поезд. Пропустили, и уже на следующей станции нас снова остановили. Там мы узнали, что тот поезд, который мы пропускали, полностью разбомбили. Мы подумали, что теперь останемся тут надолго, но нас пропустили по какой-то запасной ветке. Едем дальше – опять налетели самолеты. Но поезд шел, уже не останавливаясь, несмотря на то, что вокруг рвались снаряды. А потом – прямое попадание в последний вагон. Все туда побежали, но потом узнаем, что вагон отцепили. Я тогда заплакала: «Как же мы поехали? Там же люди остались!». А мама нас начала успокаивать: «Там уже никого в живых нет». Еще раза два нас бомбили, но мы все-таки проехали.

Поезд прибыл в Арзамас. О том, чтобы Костылевы поехали именно в этот район Горьковской (сегодня Нижегородской) области в случае опасности, родители Тамары договорились еще до войны.

- В Арзамас нас сначала не пускали. В Сибирь или в Среднюю Азию - пожалуйста. Но мама, как жена офицера, настояла. Дело в том, что все наши военные, стоявшие на границе, уже знали, что война будет. И папа сказал маме, чтобы она с семьей, как только все начнется, любыми путями направлялась под Арзамас, где у него жила родня.

Ранение, плен, ампутация ноги

О причинах, по которым Иван Васильевич не отправил домой ни одного письма, стало известно только в конце войны. В первые месяцы дивизия, в которой он воевал, попала в настоящую мясорубку, однако ей даже удавалось успешно контратаковать немцев. О дерзкой инициативе капитана Костылева позже в своих мемуарах писал его комдив Николай Калинин - командира разведчиков он называл «энергичным и смелым». Однако в сентябре дивизия попала в Киевский котел и практически полностью была уничтожена. Сам капитан Костылев во время одной из попыток вырваться из окружения 23 сентября 1941 года получил ранение в ногу.

- Из-за того месива, которое там творилось, папе не оказали вовремя медицинской помощи, и у него началась гангрена, - говорит Тамара Ивановна. – Ногу ему до колена отпилили в сарае найденной там же пилой. Эту операцию делали его же ребята, красноармейцы. Но гангрена пошла выше. Какое-то время его носили на руках. Но потом папа приказал оставить его, потому что вместе с ним прорваться бы не удалось. Его раздели, сняли знаки отличия, забрали документы и оставили в сарае. Немцы его подобрали, отправили в госпиталь и провели на нем испытание новых лекарств от заражения – ногу отняли уже по бедро.

Эта история кажется невероятной, но она косвенно подтверждается документами, опубликованными на сайте «Память народа». Там говорится, что 23 сентября 1941 года капитан Костылев возглавил атаку собранных вместе частей 131-й механизированной дивизии в районе Березани под Киевом. Соединению удалось выбить немцев из Березани, но Иван Васильевич получил ранение в ногу, после чего попал в плен. Но дальше произошло еще более невероятное.

- В госпитале у немцев медсестрой работала девушка, связанная с партизанами. По ее наводке папу выкрали, и он попал в партизанский отряд. В этом отряде папа стал командиром, и под его началом вскоре объединились уже несколько отрядов (этот факт также подтверждается документами и целым рядом свидетелей – Ред.). В партизанах папа был до самого освобождения Украины, а потом его отправили домой.

Переезд в Калининградскую область

После долгих перипетий Ивана Васильевича восстановили в партии, но карьера военного для него была закончена. Дома он оказался еще до Победы.

- Когда папа вернулся, уже веточки зеленели. Я тогда играла в нашем садике и услышала, как кто-то крикнул, что он прибыл на вокзал, и что у него нет ноги. Мы всей толпой побежали его встречать. Когда я его увидела, он стоял на двух ногах. Потом оказалось, что это протез. Когда я бежала, то все думала: «Узнает меня или нет?». А папа как подхватил меня! Узнал, конечно!

Иван и Мария Костылевы.

Фото: семейный архив.

Иван Васильевич за все свои заслуги в конце войны получил орден Отечественной войны 2-й степени. Первое время он работал в отделе кадров, потом в колхозе под Арзамасом, а затем его отправили в Калининградскую область поднимать сельское хозяйство.

- Мы приехали в мае 1947 года в Мамоново (бывши Хайлигенбайль – Ред.), поэтому папа еще в поезде переживал, что мы опоздали к посевной. Он ведь ехал как председатель колхоза, его и встречали как председателя. В Мамоново к моменту нашего прибытия уже было несколько колхозов. Я запомнила четыре: «Победа», «Путь к коммунизму», «Путь Ленина» и «Ленинский». Папа стал председателем в «Победе». Уже после года его работы «Путь к коммунизму» попросился к нему, колхозы объединились. А через несколько лет с «Победой» еще два колхоза слились.

Поселились Костылевы в той части города, что шла в сторону залива.

- Было очень много разбитых домов, но нам к приезду жилье подготовили – крышу подлатали и новую дверь поставили. Получалось, что на улице стоял наш целый дом, потом шли развалины, и в конце улицы еще два целых домика. Из интерьера я запомнила только огромный немецкий комод.

Немцы, по словам Тамары Ивановны, жили отдельно от переселенцев, оборудуя себе подвалы.

- Они все время что-то копали. Вроде как, посуду и еще какие-то вещи. Потом все это они продавали на базаре, который находился на въезде в город (на том месте потом столовая появилась). На вырученные деньги немцы и жили, потому что карточек они не получали и в колхозе не работали.

Немецкие истории

Положение жителей бывшей Восточной Пруссии, как вспоминает Тамара Вавилова, было бедственным.

- Мы осенью 1947 года пошли в школу, и по дороге в нее иногда встречали тела немцев. Они прямо на обочине лежали. Кто-то из школьников даже подходил посмотреть, а я лично не ходила. Потом в школе обсуждали, какой там немец распухший или еще какие-то подробности.

С некоторыми немцами, несмотря на языковой барьер, переселенцы в Мамоново все-таки общались.

- С нашими ребятами подружился один немецкий мальчик. Он был немного старше меня, но помоложе моих старших братьев Николая и Владимира. Как его звали, уже не могу вспомнить, но он к нам в гости ходил. Так как мы знали, что немцы все время голодные ходят, мама каждый раз его подкармливала. Он, конечно, не отказывался. А в 1948 году, когда немцев начали выселять, мальчик этот не хотел уезжать. Приходим, а он на пороге у нас сидит. Накормили его, конечно, и начали думать, что делать. Папа, как председатель, какую-то поденную работу ему давал, чтобы у него хоть на еду что-то было. Когда вторую партию немцев начали собирать, он снова к нам прибежал и на пороге сел. Папа вздохнул только, и снова его на работе оставил. Так повторялось еще пару раз. Думаю, папа хотел его оставить, потому что видел, что он с нашими ребятами дружит, но никак нельзя это было сделать. Во время последнего сбора он уже не пришел. Мы так о его судьбе больше и не знаем ничего.

На этом фото Тамара Ивановна третья слева.

Фото: семейный архив.

Тамара Ивановна запомнила еще одну немецкую семью из Хайлигенбайля.

- К нам однажды пришли две женщины, с которыми было двое деток. Они спросили у мамы, можно ли ей чем-то помочь. Так как папа и старшие дети все время были на работе, маме было тяжеловато одной, а у нас сад был большой. В общем, мама не отказалась от помощи. Я не знаю, сколько мама платила немкам, но точно помню, что она их кормила перед работой и после нее. А когда они уже все переделали, мама предложила им просто так на обед приходить. Но они так и не пришли.

Интересно, что русские и немцы учились в Мамоново в одной школе. Правда, кабинеты у них были разными, смешанных русско-немецких классов не было.

- У немцев был только один класс. Учительницей была, конечно, немка, она была всего одна, а ученики у нее были разновозрастные, их больше двадцати было точно. Помню, что мы все по школе носились и веселились, а немецкая учительница стояла в стороне и ее ученики – рядом. Было ощущение, что она их всех к себе прижимала. Это обучение продолжалось всего год. К осени 1948 года учить в немецком классе уже некого было.

Дети переселенцев, как вспоминает Тамара Ивановна, очень редко ссорились в школе с детьми коренных жителей.

- Иногда наши школьники что-то кричали немецким детям. Могли палку взять и, воображая, что это автомат, крикнуть что-то вроде «русские немцев пух-пух-пух». И мне тогда их жалко почему-то становилось. Но я не ввязывалась никогда и не просила прекратить. Массовых каких-то издевательств, конечно, не было, драк – тоже.

Вспоминая о немцах, Тамара Ивановна рассказала и об отношении к ним своего отца.

- Он пережил настоящую трагедию. Из-за того, что он попал в плен, у него вся военная карьера полетела. Он ведь был настоящий вояка, даже не знаю, с кем его можно сравнить. Но у папы ни малейшей злости к немцам не осталось.

«Враг не пройдет»

Мамоновские колхозники, чтобы хоть как-то поднять уровень своего благосостояния, искали различные лазейки.

- Мы все возили хлеб машинами в Литву. На вырученные деньги там же что-то из одежды покупали. Причем, мы ведь на границе с Польшей жили, но туда мы вообще не ездили – граница была закрыта. Тогда в Мамоново было несколько главных людей: председатель колхоза – папа мой, председатель горисполкома (там какая-то женщина была) и начальник погранзаставы. Все! И мы настолько все дружно жили, что у нас ни один враг пройти не мог. На въезде в город стоял ДЗОТ, это была граница. То есть в Мамоново никого не пускали, только по пропускам. Даже когда Калининград открыли, мы еще были под замком. Отцу нашему пограничники даже овчарок дарили. Эти овчарки к нам домой пускали кого угодно – друзей много было, а вот выйти никто без хозяина уже не мог.

Переселенцы жили, в основном, в небольших домиках. Усадьбы и большие дома были брошены.

- Не знаю, во время войны их бросили или после. Мне нравилось, что в них было множество книг в красивых переплетах. Мне очень хотелось взять их домой. Но я тут же думала: «Это же немецкое, зачем оно мне?». Мебель тоже стояла, и ее никто не брал. Многое, как я думаю, постепенно сами немцы вынесли, потому что они торговали на базаре вещами. А нам как-то некогда было этим заниматься. Иногда я ходила смотреть, чем немцы торгуют. Оборудования торгового у них, конечно, не было, и они все на земле раскладывали. Больше всего мне посуда нравилась.

После школы Тамара Ивановна закончила Калининградскую сельскохозяйственную школу (выучилась на животновода). Еще в школе она работала в колхозе, потом подрабатывала на птичнике недалеко от Мамоново. После окончания сельхозшколы устроилась на мамоновский молокозавод лаборантом. Еще одно образование Тамара Ивановна получила в торговом училище и устроилась товароведом. Замужем была дважды. Вторым ее мужем стал моряк Евгений Михайлович Вавилов.

Слева - Евгений Вавилов, муж нашей героини.

Фото: семейный архив.

- Если вам все наши почетные грамоты показать, то можно тут все стены ими завесить - так мы работали. Муж мой ходил капитаном на многих судах базы тралового флота, и на разу такого не было, чтобы он пришел из рейса и не выполнил план – с доски почета его фотографию не снимали, - не скрывает гордости Тамара Ивановна.

Тамара Ивановна Вавилова.

Фото: Иван МАРКОВ